«Сланцевая революция» в США и возможность экспорта СПГ из Северной Америки меняют ситуацию в мировой энергетике. В этих условиях важно понять, насколько велики будут изменения в газовой отрасли и каковы риски для России. Pro-gas.ru побеседовал об этом с директором по исследованиям компании IHS CERA Виталием Ермаковым.

- Сейчас одним из наиболее интересных и дискуссионных вопросов является возможность экспорта газа из США. Как Вы считаете, американский газ действительно выйдет на мировой рынок?

 - В США экспорт СПГ – это лицензируемая деятельность. Для того чтобы экспортировать сжиженный газ в страны, не входящие в североамериканскую зону свободной торговли, необходимо получить специальную лицензию. На данный момент уже две такие лицензии были выданы: для терминалов Sabine Pass LNG и Freeport LNG, и более 20 заявок рассматриваются. Т.е. экспорт СПГ из США – это уже свершившийся факт. Речь сейчас идет только о том, насколько велики могут быть объемы экспорта и насколько быстро они могут вырасти, а в зависимости от этого - насколько сильно экспорт из США повлияет на глобальный рынок СПГ и на цены на газовых рынках. 

Вы знаете, что единого мирового рынка газа, аналогичного рынку нефти, нет. Есть несколько крупных региональных рынков – североамериканский, европейский, азиатский, латино-американский, на которых действуют различные ценовые механизмы, а цены в абсолютном выражении довольно сильно отличаются. Например, в США ценообразование зависит от спроса и предложения газа на рынке, а цены, сложившиеся в результате сланцевой революции и относительного перепроизводства газа, являются одними из самых низких в мире. В Европе функционирует смешанная модель – цены по поставкам в рамках долгосрочных контрактов привязаны к нефтяному индексу, т.е. не зависят напрямую от спроса и предложения на газовом рынке, однако, также активно развивается торговля газом на хабах, где ценообразование носит рыночный характер. Самые высокие цены – в Азии вследствие высокой зависимости от импорта.

Феномен низких цен на газ на северо-американском рынке связан не только с высокой конкуренцией, но также и с тем, что экономика многих проектов по добыче газа поддерживается реализацией попутно добываемых жидких углеводородов. И в таком случае, даже при очень низких ценах на газ, проекты окупаются за счет продажи более дорогих жидких фракций. Проекты эти все равно рентабельны, другое дело, что их надо рассматривать в комплексе не только как добычу газа, но часто и как добычу более ценных сопутствующих углеводородов. Конечно, за последние несколько лет цены были волатильны и опускались до $2 за тыс. куб. футов.  Этот уровень цен уже не мог поддерживать необходимый уровень инвестиций, темпы добычи газа стали снижаться, и цены пошли вверх. Текущий уровень цен около $4 за тыс. куб. футов в принципе дает достаточные стимулы для инвестиций и роста добычи. Но ценовая волатильность будет присутствовать, особенно в случае начала экспорта, и, скорее всего, мы станем свидетелями увеличения ценовой волатильности.  Поэтомуе вопрос о возможных объемах экспорта СПГ из США не имеет точного ответа, сложно назвать конкретную цифру.

Почти всегда, когда мы говорим о будущем, мы применяем сценарный подход в прогнозировании будущего. Сценарии не преследуют целью идеально точно предсказать траекторию будущего развития. Сценарий предполагает конструирование некой истории будущего, которая развивает ключевые тенденции, уже заметные нам в настоящее время, и при этом относительно непротиворечива. Это возможный вариант развития. И совокупность элементов этого сценария будущего анализируется, что позволяет протестировать пределы будущего развития: узкие места, опасные точки, моменты выбора. Эти сценарии мы, как правило, составляем, консультируясь с клиентами, и пытаемся найти наиболее интересные с точки зрения аналитического сообщества сценарии, а затем протестировать их с помощью моделей балансов и ценовых моделей. Одно из последних исследований, которое мы делали, как раз было с этим связано – не вообще с вопросом об американском СПГ, а о том, что, по сути, возникла новая газовая карта мира (The New Gas Map). И вот в рамках этого исследования было несколько сценариев, один из которых был связан с максимальным потенциалом экспорта СПГ из Северной Америки: США и Канады. Объемы там могут быть колоссальные. Но опять же, это сценарий. В нашем базовом плановом сценарии, естественно, тоже есть экспорт СПГ из США и вообще из Северной Америки в достаточно серьезных объемах: 11 млн. тонн в 2017 г., 57 млн. тонн в 2020 г. и до 78 млн. тонн в 2030 г. Это объемы достаточно большие, но, принимая во внимание то, что в тот же временной период в мире  спрос на газ чуть ли не удвоится за счет гигантского роста потребления  в Китае и в целом в странах АТР, это все-таки не нарушает нынешнее соотношение цен, не разрушает региональную сегрегацию ценообразования. А вот в максимальном сценарии (это когда Северная Америка масштабно выходит со своим газом на мировые рынки) предложение газа становится гораздо больше. Т.е. в 2017 г. примерно те же объемы, потому что, по сути дела, мы говорим пока только о первых проектах, а в 2020 г.  – 76 млн. и в 2030 г. – 155 млн. тонн.

- Этот максимальный сценарий предполагает, что заявки на получение экспортных лицензий в США будут удовлетворяться в массовом порядке?

- Сценарий выстроен даже не на основе заявок. Это просто на основе понимания того, что потенциал развития нетрадиционного газа в Америке просматривается на более  длительную перспективу. Свое предположение мы сделали исходя из того, насколько много Северная Америка будет производить газа и насколько долго. Одно из критических замечаний касается возможности США поддерживать добычу сланцевого газа на высоком уровне в длительной перспективе. Многие представители российской газовой отрасли говорят нам:  «Добыча сланцевого газа требует постоянного бурения, постоянных новых капитальных вложений, постоянных гидроразрывов, и поэтому это не может продолжаться дольше, чем несколько лет». Но опыт уже показал, что возможные к добыче ресурсы постоянно недооценивались, что совершенно очевидно уже сейчас применительно к Северной Америке, и поэтому это просто уже вопрос, насколько этот потенциал велик. Все время открываются новые возможности добывать еще, еще и еще. Т.е. сценарно можно протестировать, насколько этот потенциал велик и насколько долго продлится возможность удержания плато или расширения производства. Вот, собственно, в этом и заключается разница сценариев. Плюс, естественно, еще и соображения международной конкурентноспособности, поскольку низкие цены на газ на американском рынке уже привели к возвращению в США промышленного производства, и возможен сценарий законодательного ограничения экспорта СПГ с целью субсидирования потребителей газа. Или это будет все сбалансировано, и производители и потребители газа получат возможность выхода на внешние рынки, и, может, более высокой цены, по сравнению, по крайней мере, с тем уровнем, который мы видели два года назад, или даже с теми, которые мы видим сейчас.

- Как Вы считаете, на какие рынки прежде всего может поставляться американский СПГ? Все-таки азиатский или европейский тоже?    

- Все хотят продавать на азиатском рынке просто потому, что собственного газа или нет, или недостаточно, они зависят от импорта, поэтому там премиальные цены. Естественно, все хотят там продавать. В той степени, пока спрос будет позволять туда уходить, все будут уходить. Но в определенный момент времени, конечно, азиатско-тихоокеанский рынок будет закрыт каким-то объемом поставок, тогда нужно будет идти в другие регионы, соответственно, туда, где, может, цены не такие выгодные, тем не менее, объемы надо будет размещать. Это порождает процесс конкуренции. Там масса вопросов, связанных со структурой контрактов: будет ли это долгосрочный контракт с привязкой к Henry Hub, с распределением маржи – кто, собственно, получит маржу, будет ли это агрегатор в midstream, который консолидирует объемы и потом организует транспортировку, продажу. Потому что все эти процессы предполагают создание крупных партий СПГ – ошибка видеть это как очень эффективный конкурентный рынок. Есть несколько крупных агрегаторов-трейдеров, которые агрегируют крупные партии, распределяют их по финальным потребителям. Естественно, в текущей ситуации они получают достаточно серьезную маржу - именно эти посредники, а не финальные потребители. Поэтому масса вопросов связана еще и с распределением маржи между различными участниками цепочки.

- Часто можно услышать мнение, что себестоимость сланцевого газа выше, чем традиционного. В связи с этим возникает вопрос: будет ли американский СПГ конкурентоспособен на мировом рынке?

- Это вопрос о том, как будет структурирован контракт и кто возьмет на себя какой риск. Если в контракте прописано, что цена газа – это цена Henry Hub, т.е. газ покупается по цене Henry Hub, то вот этот рыночный риск повышения или понижения цены в США ложится на покупателя этого газа или владельца этого газа. В настоящий момент масса компаний из АТР и в целом из Азии: японцы, индийцы, корейцы – они все сейчас покупают  активы в американском газе (upstream positions), и таким образом у них будет право собственности на газ, который в США производится, или хотя бы доли в собственности. Владея этим газом, они, естественно, могут законтрактовать его поставки на собственные рынки. И они надеются на то, что цена на американском рынке будет такая, что даже после его сжижения и транспортировки они получат очень хорошую маржу, реализуя его на собственном рынке. На азиатском рынке есть рынки с очень серьезной ценовой премией, но с точки зрения объемов эти рынки характеризуются стабильным уровнем спроса, там не ожидается дальнейший рост. Например, Япония и Южная Корея – это рынки достаточно стабильны с точки зрения объемов потребления. Япония из-за Фукусимы стала исключением несколько лет назад, но в целом все ожидали, что они будут потреблять свои 80 млн. тонн в год или, может быть, меньше, и будут всю жизнь столько же примерно потреблять. А потом ситуация изменилась, у них была одномоментная прибавка, уже после фукусимской трагедии, очень серьезная. Это пример одного события, который добавил объемы существенно, но в будущем мы же не можем рассчитывать на повторение этих событий опять, опять и опять. А Китай и Индия – это те рынки, где потребление будет расти гигантскими темпами. Но там цены на внутреннем рынке регулируются, и такие импортеры газа, как CNPC, они вынуждены создавать газовый импортный портфель все время с оглядкой на ту цену, которую они могут на собственном внутреннем рынке получить в результате. У них там  портфель состоит из собственной добычи и импортируемого из различных источников газа. Средневзвешенная цена этого портфеля в идеале должна оказываться меньше, чем регулируемая цена на рынке. В прошлом году CNPC оказался в жутком убытке просто потому, что длительное время в Китае не повышались оптовые цены на газ.

 - Составит ли американский сжиженный газ конкуренцию российским СПГ проектам?

- Традиционная модель газовой торговли, к которой все привыкли, заключается в том, что есть несколько крупных мировых производителей газа, которые поставляют газ остро нуждающимся в нем многочисленным потребителям, часто на гигантские расстояния. Вот это традиционная картина. Сейчас картина полностью поменялась. Потенциально возникает масса центров локального производства газа, и это производство находится прямо по соседству с рынком. И сама эта модель нескольких традиционных поставщиков, отправляющих свой газ на многие тысячи километров, будь то труба или морская транспортировка СПГ, ставится под сомнение в принципе. Поэтому в будущем конкуренция будет выше в любом случае. Это касается не только американского СПГ, он вовсе не единственный фактор влияния на мировые рынки, есть масса других вариантов повышения конкуренции, но возрастать она будет неизбежно. Естественно, и российские проекты оказываются в этой конкурентной зоне. Если просто посмотреть на наши проекты по развитию поставок на восток, в страны АТР, то только Сахалин стратегически очень выгодно расположен с точки зрения логистики. Газ из Восточной Сибири находится далеко от рынков, газ Ямала в форме СПГ – также очень далеко от рынков. Именно проблема рынка – исчезновение рынка США для Штокмана поставила проект в  патовую ситуацию и в результате вынудила отложить его для  «будущих поколений».

- Есть ли угроза со стороны американского СПГ для российского проекта поставок трубопроводного газа в Китай? И в каком объеме будет востребован российский газ на китайском рынке?

- Изначально «Газпром» рассматривал два маршрута транспортировки газа в Китай: 30 предполагалось поставлять по западному маршруту, по маршруту «Алтай», а 38 – по восточному маршруту, отсюда эти 68 млрд. Причем 8 – это сахалинский газ по трубе. Получается схема 30, 30 + 8. Но в ходе последнего раунда переговоров между Россией и Китаем обе стороны заявили о том, что они больше не рассматривают алтайский маршрут и сейчас переговорщики сконцентрируются на восточном маршруте. Т.е. сейчас уже речь идет о 38, во всяком случае, первоначально. Контракт пока не подписан, а цена по-прежнему обсуждается. Другое дело, что позиции сторон значительно сблизились за последние годы именно из-за того, что произошли достаточно серьезные изменения в позициях по направлению поставок. И Россия сделала серьезные уступки в плане согласия с восточным вариантом, потому что Китай после заключения соглашения со среднеазиатскими производителями, с Туркменистаном в первую очередь, обеспечил себя достаточными ресурсами на северо-западе и без российского газа.  Произошло также некоторое сближение позиций с точки зрения цены.  В начале этого года средневзвешенные цены импорта газа Китаем из всех источников были уже на уровне $11-12 за MMBTU, т.е. это уже на уровне того ценового ориентира, который два года назад Россия и Китай обсуждали. Россия как раз хотела 350. Позиции сблизились достаточно существенно, а будет ли сделка, когда она будет – это уже сложно сказать.

- Есть ли временные ограничения в переговорах России и Китая, не закроется ли «окно возможностей»? Или китайский рынок будет настолько расти, что сможет принять газ из многих источников?

- Совершенно определенно, что будет возрастать окно возможностей для импорта газа в Китай, но для кого именно – для России или для альтернативных поставщиков? Здесь будет идти конкурентная борьба. Сейчас Китай очень мало потребляет газа, если рассматривать его в процентах от общего энергетического баланса. Даже небольшое увеличение доли газа в общем энергетическом балансе Китая означает очень серьезный прирост в абсолютном смысле, в абсолютных объемах. Этот прирост должен чем-то закрываться и Китай каждый год решает эту проблему путем формирования импортного портфеля. Естественно, большим прорывом для Китая стал среднеазиатский контракт. Сейчас примерно половина импортных потребностей Китая закрывается туркменским газом. Здесь есть три вопроса. Насколько Китай сможет увеличить свою собственную добычу традиционного и нетрадиционного газа? Второй вопрос: каковы, действительно, будут возможности Китая по импорту альтернативного российскому газа в форме СПГ и какие будут цены? И наконец, возникнет ли у Китая необходимость в одномоментном серьезном увеличении поставок? Ведь только Россия, по сути дела, может одномоментно добавить, скажем, до 30 млрд. кубометров в год. Есть ресурс потенциальный, по крайней мере, месторождения Восточной Сибири. Такую прибавку мало кто еще способен дать. Если действительно нужно будет одномоментное серьезное приращение импортного портфеля, то Россия такую возможность предоставляет. Но ситуация конкурентная.

- Китайские и иностранные компании пробуют на территории КНР развивать добычу газа из сланцевых пород.  Возможно в Китае повторение «сланцевой революции», как это было в США?

-   Было уже несколько исследований, мы проводили собственное исследование на эту тему. МЭА заявило, что Китай обладает самыми крупными в мире запасами нетрадиционного газа. Мы еще до этого оценивали потенциал как крайне высокий. Т.е. все в принципе понимают, что потенциально газа очень много. Вопрос в том, сможет ли Китай как-то реплицировать опыт США по обеспечению достаточно низкозатратной добычи в очень серьезных объемах за ограниченный период времени. Естественно, китайская экономическая модель серьезно отличается с точки зрения конкуренции на этом рынке. Также, в США вся необходимая инфраструктура уже присутствовала, там ведь произошло возрождение добычи в результате применения новых технологий на старых месторождениях. В Китае понадобится создавать инфраструктуру, т.е. затраты будут выше. Возможно, Китай должен мобилизационную какую-то модель использовать для того, чтобы реализовать потенциал своего собственного газа, потому что то, что это можно сделать, было уже продемонстрировано. Другое дело, что это было сделано в условиях очень конкурентной экономики. Это было сделано во многом благодаря инициативе частных производителей и частных собственников прав на недра, потому что в Америке права на недропользование принадлежат собственникам участков земли, и поэтому там масса людей, частных небольших предпринимателей, они с удовольствием перепродавали права на ресурсы, на недра небольшим компаниям, которые готовы были рисковать своим капиталом. И эта высококонкурентная среда привела к такому успеху. Залогом этого стало совмещение многих факторов:  высокая конкуренция, хорошо защищенные права собственности, отсутствие больших правовых рисков, естественно, развитая инфраструктура и готовый очень ликвидный рынок. А в Китае, естественно, ситуация совершенно другая. Возможно, там понадобится мобилизационная экономическая модель, чтобы этот потенциал реализовать, но это не вопрос технологий, на самом деле. Это вопрос организации этого процесса. И, наверное, он будет организовываться на иных принципах. Есть вариант, когда Китай будет производить очень много газа, но важный вопрос, естественно, это не сколько газа Китай будет производить, а все-таки сколько Китай будет потреблять. Если Китай поймет, что у него реализуется сценарий серьезной собственной добычи, это просто расширит их возможности с точки зрения планирования собственного энергобаланса, даст им совершенно новую перспективу формирования собственного энергобаланса. Они просто смогут позволить себе использовать гораздо больше газа – собственного и импортируемого. Они будут свою экономику строить с пониманием того, что есть чистый и относительно недорогой энергетический ресурс, который можно направить на развитие своей собственной экономики.

-  Возможен ли такой вариант, что Китай закроет потребности в газе за счет собственной добычи?

- Это неправильный вопрос. Вопрос: а зачем? Зачем им закрывать свои собственные потребности в газе? Вряд ли Китай когда-либо станет полностью независимым от импорта газа, но это вообще не тот вопрос, который нужно себе задавать. Естественно, китайская экономика сейчас с точки зрения энергобаланса полностью привязана к углю. Речь не идет о том, чтобы газ вытеснил уголь или газ стал доминирующим видом топлива в китайском энергобалансе. Речь просто о том, чтобы доля газа в китайском энергобалансе лишь немножко изменилась. Если эта доля хоть чуть-чуть вырастет, то с точки зрения абсолютных цифр это будет гигантский прирост, который сам по себе может стать движущим фактором ценовых различных соотношений на всех мировых рынках. И Китай это, естественно, понимает, поэтому они очень осторожно расширяют долю газа, по причинам сдерживания собственной внутренней инфляции и по причинам энергобезопасности и т.д.

- Сейчас очень активно обсуждают тему возможности либерализации экспорта СПГ. Как Вы считаете, будет ли отмена экспортной монополии «Газпрома» в сфере СПГ благом для страны или она несет большие риски?

- Насколько я понимаю, существует какой-то разрыв между тем, что, с одной стороны, хочется быть участником быстро растущего мирового рынка СПГ, а с другой стороны, очень не хочется подорвать свои позиции на рынке экспорта трубопроводного газа. Поэтому российская стратегия экспорта газа в настоящее время как бы разрывается между целями. Ну, может, они не являются жестко взаимоисключающими, но, во всяком случае, они создают массу потенциальных рисков. Либерализация экспорта СПГ, естественно, несет с собой риски того, что российский газ в форме СПГ может начать конкурировать с российским же трубопроводным газом на европейском рынке с тем эффектом, что доходы у российского государства и доходы у российских экспортеров в целом будут ниже, чем они могли бы быть. А с другой стороны, не участвуя в этом процессе, не пытаясь захватить долю на рынке глобального СПГ, Россия рискует оказаться не у дел и потерять очень серьезную нишу на этом быстро растущем сегменте рынка. Конечно, нужно попытаться найти какую-то форму, которая минимизировала бы эти риски и ущерб. Я понимаю, что это очень тяжело сделать, поскольку локализовать географически экспорт очень тяжело. Допустим, в азиатско-тихоокеанский регион мы разрешаем, а в Европу мы не разрешаем, но как только наш СПГ покинет пределы российского таможенного пространства, то контролировать его перемещения в дальнейшем становится сложно. Через различные механизмы свопов или перепродаж он может оказаться на том рынке, который мы считаем нежелательным для него. Поэтому я не уверен, что вообще можно найти такую формулу, которая может жестко сегрегировать поставки газа. Даже с трубопроводным газом «Газпром» был вынужден отказаться от запретов на перепродажу, а на рынке СПГ, где нет физической жесткой привязки, юридически запретить перепродавать вряд ли получится. 

Сейчас очевидно, что наличие долгосрочных контрактов с потребителями в Азии для таких проектов как Ямал СПГ или сахалинский проект «Роснефти» и ExxonMobil рассматривается российским правительством как необходимое и достаточное условие для постепенной отмены экспортной монополии для СПГ. Такой проектный подход, возможно, и будет реализован.  Во всяком случае, российское правительство намеревается принять решение о либерализации экспорта СПГ уже в этом году.