Сергей Комлев: Нам говорят, что сейчас рынок перенасыщен, поэтому ваша надежность никому не нужна


17.07.2013

Начальник управления структурирования контрактов и ценообразования ООО "Газпром экспорт" Сергей Комлев рассказал www.pro-gas.ru о том, какие вызовы и риски стоят перед российсим экспортером и европейским рынком газа.

- Какие долгосрочные риски вы видите для рынка газа в Европе и экспортной деятельности «Газпрома»?

- Среди этих рисков я бы выделил планы Евросоюза по «декарбонизации» экономики, которые выражаются в радикальном снижении выбросов парниковых газов к 2050 г. почти на 90%. Реализовать эти планы, которые, скорее всего, получат директивный, то есть обязательный для исполнения характер, можно различными способами. Выбор – между двумя альтернативными вариантами. Один из них заключается в том, чтобы снижать выбросы, заменяя ископаемые виды топлива возобновляемой энергетикой всюду, где это только технически возможно. Другой, более эволюционный путь снижения выбросов –снижение в энергобалансе доли «грязных» видов ископаемой энергии за счет более «чистых», фактически речь идет о замещении нефти и угля природным газом. Возобновляемая энергетики при этом будет развиваться (без нее радикально выбросы не сократить), но в сочетании с традиционными видами энергоресурсов. В конце 2011 г. Еврокомиссия выпустила дорожную карту по энергетической политике, в которой предпочтение отдавалось первому пути. В противовес этому программному документу ЕС, восемь компаний, шесть крупнейших импортеров природного газа и два его экспортера («Газпром экспорт» и «Катар Петролеум»), подготовили свою дорожную карту по радикальному снижению выбросов. Эта дорожная карта акцентирует внимание на втором пути, доказывая, что использование газа в сочетании с возобновляемыми источниками энергии – самый экономичный путь достижения задекларированных целей.

- В чем заключается эта экономия?

- «Газпром экспорт», как я уже говорил, является членом неформального клуба European Gas Forum, по заказу которого был проделан ряд исследований по перспективе расширенного использования газа в электроэнергетике, коммунальном секторе и на транспорте. С ними любой желающий может ознакомиться на сайте Форума: http:/europeangasforum.eu/. Мы подсчитали, что совокупная экономия при максимально широком использовании газа к 2030 году составит 400-500 млрд. евро по сравнению со сценариями, которые Еврокомиссией рассматриваются как базовые. Примерно такая же экономия может быть получена и между 2030 и 2050 годами, хотя точная стоимостная оценка преимуществ природного газа в таком интервале времени затруднительна.

Есть основания, учитывая экономические проблемы в Еврозоне, полагать, что в ходе публичной дискуссии по вопросам будущего европейской энергетики будет принято более разумное, взвешенное решение, которое учтет все несомненные преимущества природного газа при переходе к экономике с низкими углеродными выбросами.

Но в настоящий момент вопрос, каким путем пойти, остается открытым. Решать его, возможно, будет уже новый состав Еврокомиссии. В 2014 году будут новые выборы, после которых будет сформирован и новый состав исполнительного органа ЕС. Замечу, что за последние годы действующие чиновники Еврокомиссии смягчили свою антигазовую риторику, но долгосрочные риски принятия Европой целевых установок на полный отказ от ископаемых видов топлива сохраняются.

- А если перейти к сегодняшнему состоянию дел. На европейском рынке наблюдается газовая депрессия и угольный ренессанс. И партнеры и регуляторы давят на поставщиков, требуя снизить цены…

- В ЕС, собственно, не скрывает, что их целью является снижение цен на импортируемый, в том числе российский, газ. Требуя отказаться от нефтепродуктовой привязки цен природного газа, Евросоюз, по существу, заставляет Газпром оплатить его эксперименты с дорогостоящими возобновляемыми источниками энергии.

Здесь мы подходим к самой острой текущей проблеме – разрыву между ценами по долгосрочным контрактами с нефтяной привязкой и спотовыми ценами, которым пользуются наши партнеры в Европе для того, чтобы добиваться получения скидок или даже внесения радикальных изменений в механизм ценообразования – отказу от нефтяной индексации и переходу к ценообразованию на основе спроса и предложения.

Мы считаем, что разрыв между контрактными и спотовыми ценами справедлив, поскольку газ по долгосрочным контрактам – это товар более высокого качества по сравнению с покупками на хабе. Контракты предусматривают гибкость по отбору газа для покупателей и гарантии поставок со стороны продавца. Покупатель получает не просто газ, а столько газа, сколько ему необходимо в данный конкретный момент, учитывая, что потребление газа неравномерно и может меняться ежедневно. То есть, мы продаем газ плюс услуга.

Если искать аналогии в повседневной жизни, то можно сравнить это с арендой автомобилей. Взять на прокат машину с водителем стоит дороже, чем без него.

Некоторые наши партнеры считают или делают вид, что гибкость, которую предоставляют долгосрочные контракты, роли не играет и цены долгосрочных контрактов должны быть равны или даже быть ниже цен хабов, чтобы гарантировать им получение своей комиссии. Мы же, напротив, полагаем, что эти требования несостоятельны. Они равносильны тому, чтобы требовать, чтобы цена аренды автомашины с водителем была такой же, или ниже, чем аренда автомашины без него. Цены долгосрочных контрактов заключают в себе премию за надежность и гибкость поставок.

- Тем не менее, вы идете навстречу клиентам и уже несколько раз последние годы вносили изменения в контракты, которые приводили к снижению цен.

- Газпром, естественно, должен заботиться о конкурентоспособности собственного газа и идти на уступки, поскольку цены хабов за годы кризиса были признаны покупателями в качестве своего рода европейского отраслевого стандарта. В результате этого газовая отрасль Европы сегодня представляет собой в известной мере абсурдное явление: импортные цены здесь часто бывают выше цен, по которым газ продается оптовым покупателям. 

Абсурдность такой ситуации можно объяснить только тем, у природного газа нет общепризнанной мировой цены. Те, кто утверждает, что «нормальная» цена газа должна быть такой как в Америке, а это менее 140 долл. за тыс. куб. м, не может найти общего языка с теми, что ссылается на японские цены в районе 600 долл. за тыс. куб. м как на подлинный индикатор рыночной цены для этого невозобновляемого и экологически чистого энергетического товара.

Если бы посетители кофе-шопов стали требовать, чтобы им продавали кофе по цене ниже стоимости импортных зерен, из которых он произведен, то их можно было бы легко урезонить, сославшись на мировую цену. Этого не происходит в газе. Оспорить даже неверное мнение здесь непросто.

Мы со своей стороны ставим под сомнение утверждения, что цены на европейских хабах - это независимая и самодостаточная величина, отражающая рыночное равновесие. Цены хабов, конечно же, реагируют на краткосрочные изменения в спросе и предложении в зоне своего действия, но они, хочу особенно подчеркнуть это обстоятельство, зависят от цен долгосрочных контрактов и в своем базовом тренде движутся с ними в тандеме.

Посмотрим на корреляцию между ценами наших долгосрочных контрактах и британском хабе NBP, который, вроде как, вообще не имеет никакого отношения нефтяной привязке и работает только на базе спроса и предложения. Так вот, положительная корреляция составляет 0,75. Это почти полная функциональная зависимость. Легко убедиться в этом взглянув на график движения цен NBP в сравнении с немецкими импортными ценами (индекс BAFA).

Спрос на газ в Европе снижался после 2010 года, плюс предложение увеличилось за счет прихода значительных объемов СПГ в порядке переадресации с американского рынка. Следуя логике европейцев, цены на «идеальном» хабе NBP должны были бы снижаться за последние два года с половиной года. В действительности же, цены упорно росли, следуя в тандеме за динамикой нефтяных цен.

О чем это говорит? О том, что даже самый ликвидный спотовый британский рынок – всего лишь подсистема всего европейского рынка, который базируется на нефтяной индексации. И даже если цена нефти, скажем, упадет на 30%, а вслед за ней и цены газа с нефтяной индексацией, то в том же направлении проследуют и спотовые котировки независимо от того, устойчивый избыток или дефицит газа ощущается на европейском рынке.

- Почему это происходит?

- Потому что спотовые рынки низколиквидны и функционируют главным образом как центры для арбитражных операций и балансирования небольших объемов, которые остаются за пределами долгосрочных контрактов. 

Представьте себе, что принимается административное решение - цена аренды автомобиля с водителем должна быть снижена до уровня цены аренды без водителя. Никто не будет брать машины без водителя, кроме каких-то специальных случаев. И чтобы выжить, рентакары должны снижать цены на машины без водителя. И вновь возникает разрыв в цене. Бесконечно, это продолжаться не может. Услуга авто с водителем просто исчезнет с рынка, потому что она объективно должна быть дороже.

В долгосрочных контрактах есть премия за надежность и гибкость, что делает цену газа более высокой по сравнению с хабами. Но с другой стороны этот разрыв создает условия для наших потребителей постоянно требовать снижения цен вслед за спотовыми котировками.

- В чем заключается дополнительная услуга, которая сопутствует товару в ваших контрактах?

- Допустим, вы стоите перед выбором: либо заключить гибкий контракт с уровнем «бери или плати» в 80% или жесткий контракт со 100-процентным отбором, но на 80% от требуемого вам количества газа. В первом случае вы можете всегда пойти и докупить 20% объема на спотовом рынке, если цена там ниже. Без всяких штрафов со стороны поставщика. Но у вас всегда есть перед глазами ориентир для сравнения – цена контрактного газа на каждый день, – с которой вы можете сравнить текущую спотовую цену. А в пиковые периоды потребления, когда цены на хабах улетают в небеса, спокойно брать весь необходимый газ по гибкому контракту. Ваши возможности для оптимизации портфеля в случае негибкого контракта резко снижаются, так как ваш выбор ограничен: придется докупать газ на хабе независимо от того, какая там цена.

Преимущества гибкого контракта связаны также с сезонностью спроса. Чтобы обеспечить сезонную гибкость необходимо пользоваться услугами подземного хранения газа, что тоже стоит денег. Стоимость одного цикла «закачать-откачать» газ в ПХГ составляет 70 долл. за тыс. куб. м. Кроме того, чтобы варьировать потребление ежедневно, нужно покупать гибкость в трубе – оплачивать газотранспортным операторам расходы на балансировку системы. И нам после этого говорят, что гибкость ничего не стоит. 

Нам иногда приводят в пример Норвегию как образец «гибкости» в вопросах ценообразования. Однако Норвегия является главным борцом в Европе с гибкостью в контрактах. При переходе на спотовую индексацию в некоторых контрактах норвежцы полностью исключают гибкость для покупателя. Уровень отбора «бери или плати» увеличивается до 100%. Кроме того, поставщик получает право замещать свой газ приобретенным на хабе, если он вдруг сильно подешевеет.

- Почему не пойти по пути норвежцев?

- Не все так просто. На это надо получить согласие покупателей. Ведь такое решение будет означать отказ от некоторых обязательств поставщиков и наложении новых ограничений на потребителей. Во-первых, 100% отбор контрактных объемов. Во-вторых, в контрактах должна быть предусмотрена возможность прерывания поставок, если цены на газ упали ниже какого-то уровня, который категорически не устраивает поставщика.

Сейчас такая практика применяется в основном при поставках СПГ. Поставщик и покупатель договариваются о перенаправлении законтрактованных объемов, например, из Северной Америка в Европу или из Европы в Азию, как это происходит в последний год-полтора. Катарский газ изначально законтрактованный под Европу продолжает уходить на премиальные азиатские рынки.

Наши потребители, естественно, хотели бы заполучить лучшее из двух миров. Они хотели бы оставить на поставщике обязательства поставлять объемы газа в соответствии с их заявками вне зависимости от ценовых условий. И при этом заменить ценовую привязку к нефти на абсолютно непредсказуемую в долгосрочном плане спотовую индексацию.

- Встает вопрос, что важнее надежность в виде гарантии поставок или более низкая цена. К тому же перенаправить объемы трубопроводного газа гораздо сложнее. Ваши партнеры в Европе не могут не понимать, что в конечном итоги исчезновение услуги «аренда с водителем» ударит по энергобезопасности ЕС.

- Нам говорят: сейчас рынок перенасыщен, поэтому ваша надежность никому не нужна. Это нормальный торг между покупателем и продавцом. Но сейчас он явно не учитывает вопросы долгосрочной стабильности. Правда, снижение поставок алжирского и норвежского газа, а также бегство СПГ в Азии за последние месяцы начинает убеждать наших партнеров в том, что никакого перенасыщения европейского рынка газа уже нет.

И еще один важный момент. Изменение принципов ценообразования тянет за собой шлейф неразрешимых проблем. На многих рынках восточной Европы Газпром является доминирующим поставщиком. Нашей вины в этом нет, так исторически сложилось. Но согласившись на цены спроса и предложения, доминирующий поставщик немедленно становится объектом дополнительных преследований со стороны антимонопольных органов ЕС, так как теряет тот иммунитет, который ему предоставляет нефтяная индексация. Взаимно согласованная формула цены с нефтяной индексацией исключает возможность манипуляции, так как никакой поставщик газа не способен повлиять на мировые цены нефтепродуктов.

- Но европейцы, включая чиновников Еврокомиссии, не раз говорили о своей поддержке системе долгосрочных контрактов на поставку газа. 

- Контракт контракту рознь. Любой контракт это сложная система защиты интересов обоих участников. Как только ты убираешь элемент из системы – нефтяную привязку, например, – баланс рушится. В данном случае поставщик оказывается в совершенно невыгодном положении. Все ценовые риски на нашей стороне, как и все обязательства по снабжению. 

В чем еще риск для нас. Сейчас принцип «бери или плати» защищает поставщика, а «поставляй или плати штраф» - защищает потребителя. В условиях привязки к спотовым ценам «бери или плати» теряет всякий экономический смысл, так как покупатель может взять любой объем газа и в тот же день продать его на хабе без всяких потерь для себя и при этом обвалить цену на следующий день. То есть, реальная возможность манипулировать ценой на газ появляется у импортеров, большинство из которых утратили всякую связь с добычей газа.

Мы заключали контракты на других условиях, чем те, которые нам задним числом навязывают. Мы хотим иметь гарантии возврата многомиллиардных инвестиций в добывающие и газотранспортные проекты. Но газовые рынки, работающие на принципах определения цены на основе спроса и предложения, такие гарантии предоставить не могут, так как периодически с циклом в 5-7 лет создают условия для прерывания инвестиционного цикла.

В этом смысле спотовое ценообразование на рынке газа может служить хорошей иллюстрацией для учебника, посвященного”market failure”. Проблема в том, что в газе наблюдается длительная задержка в адаптации объемов добычи к уровню цены, которая на продолжительное время может опускаться ниже себестоимости.

Такая ситуация в настоящее время сложилась в США, несмотря на то, что спотовый рынок здесь функционально очень хорошо развит. По нашим оценкам, средние цены добычи сланцевого газа в США с 2009 года выше текущих цен Хенри Хаба по меньшей мере на 70 долл. за тыс. куб. м. Это уже привело к прекращению бурения на сухой газ, но бурение на жидкие фракции и сланцевую нефть при этом еще больше активизировалось. Продажи СУГов позволяет нефтегазовым компаниям держаться на плаву. Газ метан при этом становится побочным и малоценным продуктом добычи сланцевой нефти и пропан-бутанов. США по объемам сжигания попутного газа стремительно догоняет экономики, где регулируемые и потому заниженные цены на газ делают нерентабельным утилизацию побочных продуктов нефтедобычи.

Рано или поздно в США наступит газовый голод, и цены снова, хотя и с многолетним отставанием пойдут вверх. Но если в стране, которая обеспечивает себя газом, ситуация уже создала разрыв в инвестиционном цикле для сухого газа, то совсем непонятно, почему ситуация должна воспроизводит себя в совсем неподходящей для этого эксперимента импортозависимой Европе. Почему европейские риски должна нести и оплачивать Россия?  

- Значит ли это, что нынешняя цена газа в США несостоятельна? 

- Нынешние цены в США – это подлинное несчастье для местных производителей. Нельзя путать причину и следствие. Если цена газа в США очень низкая, то из этого неверно делать вывод, что это происходит из-за того, что сланцевых газ дешев. В действительности добыча сланцевого газа обходится существенно дороже, чем традиционного. Сланец дешев из-за его хронического его перепроизводства, неспособности рынка переварить неконтролируемые его объемы, которые являются побочным продуктом добычи жидких углеводородов. 

- Противники нефтяной индексации говорят, что газ и нефть вообще сейчас не конкурируют между собой. И видя последние события на рынке электрогенерации в ЕС, где более дешевый импортный уголь вытеснял более дорогой импортный газ, не ставили ли перед вами вопрос о введении угольной составляющей в формулу?

- Это еще один дополнительный штрих, иллюстрирующий абсурдность ситуации на европейском. Евросоюз борется с углем, как с самым грязным видом топлива. На словах, по крайней мере. Но потребление угля приводит к увеличению выбросов, что противоречит объявленным целям ЕС по снижению уровня выбросов СО2 на 20% к 2020 году и вполне может, в конечном счете, привести к тому, что эти цели не будут достигнуты.

- А что вам говорят европейские партнеры по этому поводу?

- Они требуют снизить цену на газ до уровня угля. То есть, опять-таки решить свои экологические проблемы за наш счет. Кроме того, не стоит забывать, что даже с углем газ в европейской энергетике не может конкурировать на равных. Угольные станции находятся в базовой нагрузке, причем идут вторым номером после возобновляемых источников, а газовые станции – обеспечивают пиковый или полупиковый спрос. То есть, потребление газа в электроэнергетике фактически происходит по остаточному принципу. 

Мало того, что европейские власти не наказывают за использование грязного угля, так еще он имеет регулятивные преимущества. И даже если мы снизим цену, уголь никуда не денется из баланса. Просто мы потеряем деньги.

Провозглашая следование принципам свободного рынка и конкуренции в целом и в частности, когда речь заходит об импортном природном газе, европейцы на практике действовали в прямо противоположном своим заявлении направлении. За счет субсидирования возобновляемой энергетики и создания для нее преференций они разрушили механизмы нормальной межтопливной конкуренции. С одной стороны, катастрофическое падение цен за выбросы, которое могло бы сдерживать потребления уголь, с другой, – гигантские субсидии для производителей возобновляемых источников энергии. Только в Германии они превышают 20 млрд. евро в год. А нам говорят - снижайте цену или газ исчезнет из генерации. Если вы такую политику выстраиваете, что уголь замещает газ, значит, вы сами себе создаете проблемы. Наведите сначала порядок в собственном доме, а потом и нам обращайтесь с рекомендациями.

Что касается отсутствия примой конкуренции нефти с газом из-за чего, якобы, нефепродуктовая индексация осталась в далеком прошлом  – то это старательно тиражируемый миф. В Германии треть домохозяйств использует газойль для обогрева жилищ, а на первом месте стоит газ. Прямая конкуренция. В электроэнергетике в Европе доля нефти – менее 2%. Но дело в том, что в категории покрытия пиковых периодов потребления, где собственно и используется газовая генерация, газ конкурирует именно с нефтепродуктами. Более того, на транспорте Евросоюз собирается активно внедрять газомоторное топливо, чтобы заместить бензин и дизель. Время работает на усиление этой конкуренции.

В Азии вообще доля нефти в электрогенерации составляет до 20%. В Японии СПГ и мазут напрямую конкурирует в качестве топлива для выработки электроэнергии и тепла.

- Один из основополагающих принципов Еврокомиссии – создать единый рынок газа и обеспечить единую цену на газ от Лиссабона до Хельсинки. Насколько справедливы и реальны эти притязания?

- Оно было бы, по меньшей мере, логичным, если бы цены на рынке газа обеспечивались на базе баланса между спросом и предложением, как в США. Где есть цена Henry Hub, а остальное – кост плюс: затраты на доставку и маркетинг. В Европе и Азии – газ особенный товар, к которому применяется совершенно иной принцип ценообразования – цена замещения. Формула цены в каждом контракте уникальная и, естественно, что в каждом конкретном случае она дает различный результат. Но этот результат есть продукт согласия между покупателем и продавцом. Если покупатель не доволен и говорит, что может купить газ по более низкой цене, что ситуация на рынке изменилась и он может аргументировано доказать это, то в формулу вносятся коррективы. 

- То есть, логика у той же Литвы верная. Если они построят терминал по приему СПГ, то это автоматически приведет к снижению цен по вашему контракту?

- По нашим оценкам, СПГ из третьих стран в балтийском регионе будет обходиться дороже нашего газа. 

- Во сколько вы оцениваете рынок бункеровки в Европе. 

- Мы считаем, что рынок к 2030 году может превысить 25 млрд. кубометров в год.

- Давайте вернемся к вопросам долгосрочного характера. Один из главных постулатов «Газпром экспорта» - Европе в любом случае потребуются дополнительные объемы газа, даже если не появится новый спрос. Просто потому что падает добыча. До 2030 года приводятся разные оценки – от 100 до 200 млрд кубометров. Но в последние года тенденция иная. Падение добычи сопровождается снижением потребления и импорт практически не растет. С чем вы это связываете?

- В 2010 году потребление в Европе обогнало предкризисный 2008 год. Затем началось снижение спроса, которое объясняется, прежде всего, погодными условиями. Из-за этого 2011 год стал неблагоприятным для поставщиков, а в прошлом году погода не подкачала, но снижение продолжилось из-за вытеснением газа углем. Судите сами, 60% потребления газа в Европе – это обогрев зданий. То есть, фактически спрос на газ не связан напрямую ни с экономическим кризисом (всю промышленность давно уже вывели в развивающиеся страны), ни с энергосбережением, где, по нашим, оценкам, достигнут потолок экономии энергии на данном этапе развития технологий. 

Конечно, если и дальше выдавливать газ из энергетического баланса, ужесточать регулирование, вводить дополнительные налоги, то снижение добычи не будет сопровождаться быстрым ростом импорта. Но в любом другом случае импорт газа будет увеличиваться.

- В заключение не можем не спросить про ситуацию с заключением контракта на поставки в Китай. Почему так долго и мучительно идут переговоры?

- У китайцев одна проблема. Им в перспективе очень нужен газ, но у них сохраняются регулируемые цены для внутренних потребителей, которые уже не соответствуют реалиям рынка в Азии. К примеру, госкомпании покупают СПГ по ценам с нефтяной индексацией, а затем государство частично компенсируют импортерам разницу между закупочной ценой и ценой реализации. Субсидирование потребления в чистом виде. Так только у одной из компании, PetroChina, убытки от разницы цен на ввозимый газ и внутренними тарифами на газ за первый квартал текущего года составили 2,4 млрд. долл. Наращивать в таких условиях импорт довольно сложно. Нужно либо добиваться снижения цен от потенциального поставщика, что проблематично, либо повышать субсидии, либо увеличивать цену внутри до экономически обоснованного уровня. Пекин уже определился с этим путем, но действует осторожно, так как не хочет спровоцировать скачок инфляции.

Так с июля этого года цена на природный газ для промышленности вырастет в среднем на 15%. Это недостаточно, чтобы сделать китайский рынок привлекательным по цене для экспортеров, но есть движение в правильном направлении.

Поэтому решения, по нашему мнению, находится на китайской стороне. Время до начала возникновения реальных потребностей в российском газе стремительно сокращается. Замечу, что со строительством завода по производству СПГ во Владивостоке Газпром еще более снижает зависимость от китайского рынка, так как получает возможность поставлять дополнительны объемы на премиальные рынки Азии.